Рецензия альбома (#album_reviews@melodies_and_rhythms)
Yello, Baby, 1991 г.
Музыкальный мир разнообразен и широк: выбирай любое направление, любой стиль, самовыражайся, как хочешь – этим музыка и привлекательна. Но часто хочется, подобно гоголевской Агафье Тихоновне, взять «губы Никанора Ивановича, приставить к носу Ивана Кузьмича, да прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича», в общем – собрать свою мозаику из лакомых кусочков, вставить в музыку и то, и то, и это, и ещё присыпать сверху чем-нибудь забавным, экзотичным. Многие так и делают, получая на выходе малосъедобный винегрет: ну не сочетается селёдка с киселём, а майонез со сгущёнкой! В этом желании есть что-то детское, наивное и наглое. Редкие толковые умельцы, должно быть, сохранили в себе эти детские черты, развили их и научились применять на новом уровне. Так, помню, ещё во время учёбы в школе я заполучил кассету, на которой была даже не музыка, а яркая мозаика из незнакомых звуков. Одна пьеса не походила на другую, в то же время было ясно, что играет одна группа: в этой музыке был стиль, какое-то своё, особое видение мира, которое не признавало рамок, не желало подчиняться правилам, брыкалось, прыгало и кувыркалось, словно хливкие шорьки. С подачи брата я сразу стал их ярым фанатом и являюсь таковым до сих пор.
Называлось это безобразие не менее загадочно и странно: Yello.
Название оказалось словно заколдованным. Найти эти записи оказалось непросто: тогдашние мои друзья такую музыку не слушали, а поиск в маленьких провинциальных студиях звукозаписи превращался в игру-угадайку. «Есть «Йелло»?», – спрашивал я, и продавец понимающе кивал: «Э.Л.О.»? Конечно есть». «Да нет же, – возражал я, – «Йелло»! «Не, понял... Как? «Элой»?» Я морщился и снова повторял название. Продавец делал задумчивое лицо. «Йеллоу мэджик орхестра», что ли?» – неуверенно предполагал он. Обычно это была последняя попытка. Я качал головой, и тот молча разводил руками, словно перед иностранцем: дескать, не понимаю. Однако терпение и труд всё перетрут: постепенно в моей фонотеке поселились альбомов пять или шесть этого загадочного ансамбля.
Yello не переставали меня удивлять. Для них не существовало никаких «священных коров», антикварный свинг они смешивали с фламенко, грегорианские хоралы – с цыганскими плясками, а размытый амбиент – с хард-роковой гитарой. Из кусочков музыки Жана-Мишеля Жарра они мастерили польку, арабские напевы могли положить на ритмы босановы, а электронный синти-поп фаршировали цитатами из старых болливудских кинофильмов. Посреди альбома мог возникнуть монолог торговца старыми автомобилями, взбалмошного школьника, фаната автогонок, а то и вовсе – продавца жареных орехов. Могла «всплыть» и гангстерская тема, которая украсила бы любой фильм культовой «Бондианы». Танцевать под это дело было невозможно, да и слушать с непривычки тоже затруднительно – помню, тогдашнюю мою подругу они здорово напугали. Они вольготно и бесцеремонно обращались со звуком, в то же время их развинченные формы сдерживал крепкий ритмический «каркас», где упругие синтетические басы соседствовали с рассыпчатой многослойной перкуссией. Пьесы были как кирпичики от детского конструктора: эти прохиндеи разбирали их у тебя на глазах и тут же собирали новые – ещё причудливей, ещё забавней и смешней. (Однажды они так обнаглели, что выпустили сингл, к которому приложили все сэмплы, из которых песня была собрана – мол, не нравится, сделайте сами как хотите. Там было всё, вплоть до бульканья воды и астматического чиха.) Откуда эти парни родом – тоже долго не удавалось выяснить. Это были какие-то «граждане мира» – солист свободно пел (вернее, декламировал) на пяти или шести языках, а для прочих случаев приглашали артистов со стороны. Эпоха гласности принесла несколько новых потрясений. Во-первых, родиной Yello оказалась Швейцария (страна Вильгельма Телля, сыра, шоколада и мажорных механических часов бедна талантами по части современной музыки – знатоки смогут вспомнить разве что легендарный Krokus). Во-вторых, группа представляла собой дуэт. Наверное, никто не повлиял на современный «хаус» и электропоп так сильно, как эти два эксцентрика-авангардиста, уже на протяжении полутора десятков лет толкающих локомотив кислотной музыки в каком-то неизвестном направлении.
Основатель группы Борис Бланк родился в Цюрихе в 1952 году. В детстве он любил две вещи: стучать по кухонной утвари и взрывать самодельные бомбы (в результате первого он увлёкся музыкой, в результате последнего – ослеп на левый глаз). До того, как начать карьеру музыканта, он успел поработать наборщиком в типографии, телемастером и... шофёром грузовика (Швейцария – очень странная страна). В 1977 году, у ворот промышленного цеха, где Борис записывал индустриальные шумы для своей коллекции, он повстречал человека, который занимался тем же самым – это оказался звукорежиссёр, музыкант и авангардный композитор Карлос Перрон. Вдвоём они переоборудовали под студию заброшенную фабрику, а в 1979-м отправились в Сан-Франциско, откуда вернулись с похвалой великих The Residents и контрактом от студии Ralph Records. Друг порекомендовал им на должность солиста одного чудаковатого, зато вполне состоятельного господина, и дуэт превратился трио.
Автор текстов Yello, режиссер всех клипов и вокалист Дитер Майер тоже родился в Цюрихе, в 1945 году, но его биография достойна авантюрного романа. У его отца, богатого банкира, было два сына – Бальтазар и Дитер. Бальтазар основал чулочную мануфактуру «Fogal», а Дитер сбежал из родового замка и подался в искусство. Отчисленный с юрфака, он пять лет провёл в игорном доме в качестве профессионального игрока, был журналистом, писал книги, рисовал картины, снимал авангардные фильмы и играл в гольф за сборную Швейцарии. После неожиданного успеха его первой выставки «Иллюстрации к процессу мышления» Майера пригласили в Нью-Йорк, где его странные выходки прочно закрепили за ним славу безнадежного идиота, который бесится с жиру. Хэппенингам и закидонам этого человека позавидовали бы и Леннон с Йоко Оно. Так, на протяжении нескольких дней Майер стоял у стен культурного центра Швейцарии и занимался тем, что наводил на прохожих револьвер, а у ног агрессора красовался плакат: «Этот человек стрелять не станет». Затем «этот человек» поставил на углу 67-й улицы и 8-й авеню прилавок и открыл торговлю словами, предлагая купить на выбор «Да» или «Нет» и получить за это доллар и сертификат (за день Майер «продал» 98 слов). Огородив участок на площади, он вывалил в кучу 100 тысяч заранее отобранных железяк и на протяжении пяти дней собирал их в мешочки – по сто предметов в каждый. Однажды он весь день с 30-секундным интервалом фотографировал циферблат часов, потом устроил в Люцерне выставку этих снимков длиной 132 метра. 6 мая 1970 года Дитер ходил по улицам Мюнхена, каждую минуту останавливаясь, чтобы поставить на асфальте штемпель с указанием точного времени своего прибытия в эту точку. 10 июля 1971 года он разделил площадь в Цюрихе диагональной полосой и выдавал всем, кто её пересекал, свидетельство об этом событии с указанием точного времени. На привокзальной площади в Касселе в перрон долгое время была вбита металлическая пластина с гравировкой: «23 марта 1994 года с 15 до 16 часов на этом месте будет стоять Дитер Майер». В 1979 году очередь дошла до музыки: Майер создал группу The Assholes («Задницы»), откуда его и похитили Бланк и Перрон.
Голос у Майера был не ахти какой, но петь по большому счёту и не требовалось: для Майера группа была очередной игрушкой, хотя цели у этой «игры» были по меньшей мере глобальные: ни много ни мало – «Нейтрализация фактора времени и посильная помощь всему человечеству в его возвращении к детскому восприятию мира». Впрочем, слушатель обратил внимание на них только после выхода второго альбома Claro Que Si (дебютный Solid Pleasure поражал воображение разве что новизной звучания). Покорение мира эти два швейцарца, больше похожие на чокнутых персонажей фильма «Мышиная охота», чем на музыкантов, начали третьим альбомом You Gotta Say Yes To Another Excess, и к 1985 году, когда вышел эпохальный диск Stella, практически завершили его. Где-то на полпути между этими двумя альбомами ушёл Перрон (он сейчас пишет музыку к порнофильмам), и автором всей музыки в Yello стал Бланк. С этого момента каждый новый диск становился лучше предыдущего, пока в 1991 году не вышел восьмой альбом Baby – настоящая сокровищница звука, искрящаяся тысячами экспонатов ручной работы. Таких, например, как батик, на фоне которого сфотографировались музыканты (кстати говоря, обложки всех альбомов Yello Дитер Майер оформляет сам).
Включите первую вещь, Homage To The Mountain – и вы сразу узнаете этот ударный аккорд, эти трубы, эти литавры. После выхода диска Baby о Yello узнала вся Россия – эта музыка звучала везде, только мало кто знал авторов. Борис Бланк мог бы сделать состояние на заставках для киностудий, не удивлюсь, если и здесь Майер рассчитывал именно на такой эффект. Вторая песня, Rubberbandman, построена на всевозможных звуках, которые только можно извлечь при помощи зубов, губ, щёк и пальцев, помимо речи. Наверное, тут оба здорово развлеклись: Майер здесь больше кривляется, чем поёт или даже говорит. Как эксперимент это, конечно, здорово, хотя сама песня не так уж хороша. Впрочем, не стоит заострять на ней внимание, ибо нас ждёт первый шедевр – Jungle Bill с «фирменными» для Yello хрипящими саксофонами и африканскими тамтамами – история о какой-то затерянной в джунглях экспедиции. Многослойная, ритмичная, совершенно первобытная, она просто захватывает и держит от начала до конца. Но вот мощное вступление духовых, и чей-то голос заявляет: «Меня зовут Норман. Лу Норман...» – это начинается Ocean Club, история одного дня частного детектива. Так и представляешь себе этого Лу Нормана в баре при частном клубе, как он рассказывает свою историю – вальяжный, с сигарой, со стаканом виски... Удивительно забавный номер в прихотливой аранжировке старого джаз-банда. Дитер Майер, может быть, неважный певец, но большой артист. Практически на каждом альбоме Yello есть одна такая атмосферная вещица, их почти не транслируют по радио, они редко попадают на сборники, а между тем я не знаю равных Yello в создании таких вот жанровых сценок. Что касается Бланка, то, наверное, целое поколение электронщиков учились у него чередовать в музыке громоподобные раскаты и зияющую тишину. Следующая вещица, Who's Gone – очередное упражнение в странных звуках: чирканье спички, кастрюльные стуки, звук проезжающих машин... Можно считать это самоцелью, а можно – красивой пьесой с «охлаждённой» гитарой в стиле группы Ventures (лично я предпочитаю второе). Эта композиция собрана из тех же «кирпичиков», что и Jungle Bill, обе они постоянно крутились на телевидении, которое в те годы беспардонно растащило этот диск на музыкальные заставки (помню, меня больше всего веселил какой-то длиннолицый тип в передаче «Что? Где? Когда?», который в паузах под музыку «Йелло» возникал в зале с микрофоном и делал вид, что читает текст вместо Майера). Capri Calling – третий шедевр альбома, вкрадчивая босанова, а следующая вещь, Drive/Driven с аккордеоном и красивейшей гитарой, наверное, не только лучшая на этом альбоме, но и вообще – самая известная песня Yello. Она звучит, наверное, на всех волнах эфира и есть на любом сборнике типа Romantic Collection. Высокий, почти женский голос в этих двух песнях принадлежит Билли Маккензи – бывшему лидеру английской группы Associates (к несчастью, этот потрясающий певец потом покончил с собой). Эти две песни как дилогия, при первых же звуках которой сразу возникает картинка террасы на тропическом пляже с музыкантами и редкими танцующими парочками, и если Capri Calling – это вечер, то Drive/Driven определённо глубокая ночь, наполненная ароматом орхидей и стрёкотом цикад. Всё-таки, музыка Yello подчёркнута визуальна, кинематографична, она переполнена цитатами, отсылками к известным кинофильмам, которые пытаешься, но не можешь вспомнить. Следующая, On The Run («На бегах») – снова пиршество ритмов. Бонги, конги, шейкеры, тамтамы плетут причудливое кружево, в котором то вспыхивает рёв толпы, то звучат объявления диктора, то возникает лёгкая гитара в стиле Карлоса Сантаны... Вещь просто восхитительная! А вот песня Blender, хоть и начинается тревожно, на самом деле – юморная история коммивояжёра Рэндома Текса, продающего смесители, работающие во втором режиме как пылесосы, которому мешает коварная обольстительница Кристина. Вообще, подобное несовпадение громких музыкальных тем и откровенно абсурдистских текстов – излюбленный приёмчик Майера. И если Бланк относится к своему занятию, как к игре, то и Майер не придаёт особого значения своим текстам и после окончания работы над очередным альбомом старается их поскорее забыть. Эта вещь с её вертолётами, рёвом толпы и на редкость омерзительным женским смехом плавно переходит в последнюю, медитативную Sweet Thunder, наполненную пением птиц и ангельскими голосами. Создаётся впечатление, что здесь играет струнный квартет. Можно только аплодировать Бланку, который ухитряется средствами электроники создавать такие элегантные симфонические зарисовки – а они тоже есть почти на каждом альбоме Yello, и их крайне редко сканирует луч проигрывателя.
Этот альбом – удивительно тонкая и элегантная работа, снискавшая успех у публики и признание критиков. Просто обожаю его (наравне с дисками Stella и One Second). Меня мало интересует клубная музыка – она кажется мне унылой и однообразной, но Yello в этом смысле приятное исключение – эти двое отличались незаурядной фантазией и никогда не пытались «дать по ушам». Бланк одним из первых стал экспериментировать с сэмплером, изменять звучание традиционных инструментов и конструировать из них новые звучки один хитрей другого. В отличие от прочих музыкантов, он сам пишет все сэмплы и любой, самый сложный миксинг делает без партитуры. Каждый диск Yello – полёт вдохновения, царство звуков-мутантов, странных персонажей и чарующих мелодий (там, где требуются живые инструменты, группе помогают перкуссионист Бит Эш и гитарист Чико Хаблас). Есть версия, что именно Yello, включившие когда-то в свой альбом грегорианские хоралы, натолкнули лидера Enigma Майкла Крету на идею создать собственный проект с «католическим» уклоном – результат известен всем. Если рассуждать логично, Yello подхватили знамя электронной музыки там, где его бросили Kraftwerk, и с честью несли его больше десяти лет. Кризис наметился только к альбому Pocket Universe 1997 года, который получился столь занудным, что приуныли даже преданные поклонники – заигрывание с модным рэйвом кончилось ничем, а в музыке зазвучали откровенные повторы… Впрочем, любая игра за десять лет может наскучить. Именно игра, поскольку Майер прежде всего – успешный режиссёр и бизнесмен, президент фирмы ReWatch, которая производит часы (естественно, не обычные, а с корпусами из банок от кока-колы и пива), он женат (его супругу можно увидеть в снятом им же клипе на песню группы Alphaville «Big In Japan» в роли японской девушки) и имеет пятерых детей. Живёт он в Лос-Анджелесе и всё реже бывает в родном Цюрихе, где безвылазно сидит в студии и возится со своими звуковыми игрушками Борис Бланк. Раз в два или три года эти игры взрослых мальчиков отливаются в очередной альбом. Хороший, не очень – это уже не важно: они своё дело сделали, теперь можно поиграть.
Осталось выяснить последнюю загадку: что же означает это загадочное слово – «Йелло»?
Ничего не означает.
Как «Лего».
